ИСКУПЛЕНИЕ

Реальная история, рассказанная работником ветлечебницы...

У женщины были руки с накладными ногтями, под которые забилась кровь и грязь. Я почему-то смотрел именно на ее руки. Они нервно сжимали ремешок от сумочки.
– Доктор, она совсем плохая?
– Ситуация тяжелая, но шансы неплохие, – сказал я рукам. – Сложный перелом мы соберем. Внутреннего кровотечения нет, только ушибы и ссадины. А кровь из рта из-за прикушенного языка. Собака относительно молодая, так что скорее всего поправится.
Руки слегка расслабились. Маленькая сумочка упала на смотровой стол. На ее черной коже горделиво сиял лейбл известной фирмы. Я перевел глаза левее сумки. Там лежала черная дворняжка, сонная и спокойная после предмедикации. Одна ее лапа была нелепо обмотана бинтами, а из второй торчал катетер. Перевязку наложила дама. Катетер поставил я. В операционной гремел инструментами Сашка, собирая все необходимое для остеосинтеза.
– Это просто здорово! – обрадовалась владелица сумки. – Доктор, сделайте все, что можно! Я себе не прощу, если она умрет.
– Это собака скорее всего бездомная. Даже если мы ее вылечим, она никому не нужна, – я наконец-то поднял глаза и посмотрел в лицо женщине. – Вы понимаете, что спасете ее только тогда, когда найдете ей дом? Это очень благородно, что вы привезли к нам сбитое вами животное, но на этом история не заканчивается…
Я всегда чувствовал себя немного меркантильной сволочью в таких ситуациях. Рядом с нашей клиникой проходила скоростная магистраль, и четвероногих жертв прогресса обычно несли к нам. Сашка – хирург – выбил из директора кучу инструментов для остеопластики и с увлечением собирал пазлы из раздробленных костей. Но было одно очень большое «но». Инструменты, рентген-аппарат, препараты для анестезии и расходные материалы стоили дорого. Аренда помещения тоже обходилась в круглую сумму. А несли нам чаще всего случайно найденных животных. И узнав, сколько будет стоить оказание помощи непонятно чьей или вообще ничьей кошке или собаки, добрые люди начинали скандалить. Они были уверены, что их миссия заканчивается на пороге клиники. И не понимали разницы между «Скорой помощью» для людей и клиникой для животных.
Мы частенько шли на уступки, проводили оказание неотложной помощи по цене приема для пенсионеров (на тот момент – 100 рублей, на что говорили: «Дорого»), но оставить у себя животное не могли никак. Стационар на две клетки не был рассчитан на пребывание безнадзорного животного неопределенное время. Иногда нам помогала Лена, волонтер приюта, всеми правдами и неправдами находя передержку. Но чаще всего добрые люди просто бросали пострадавших под дверью. И в интернете уже появились гневные отзывы, что врачи-живодеры выбрасывают пациентов на улицу. А владелец клиники, старый совхозный ветеринар Иваныч, твердо заявил нам на собрании: «Если еще раз найду в стационаре животное, за которое никто не заплатил, вычту стоимость содержания из зарплаты дежурной смены, – потом вздохнул и добавил. – Все понимаю! Но милосердием с долгами не расплатишься».
Так что я был совсем не рад визиту дамы на дорогой иномарке, с затейливым маникюром и модной сумочкой. Такие женщины заводят себе крохотных собачек из элитных питомников или гордых кошек с длинными родословными. Черная дворняжка никак не вписывалась в красивую жизнь успешной женщины. Тем не менее, дама ответила:
– Да. Я знаю.
Мне показалось, что я ослышался. Но женщина была абсолютно серьезна.
– В-вы заберете ее с собой? – спросил я, почему-то заикаясь. Буквально неделю назад мне чуть не устроили мордобой, узнав, что я не могу оставить в клинике бездомного кота. На фоне множества таких историй желание женщины взять на себя ответственность за собаку было как минимум необычным.
– Да. Я ее заберу. Не бойтесь, это не минутная прихоть.
– Спасибо! – с чувством сказал я. – Большое человеческое вам спасибо!
– Да не за что, – улыбнулась женщина. – Сколько я вам должна? – и показала на объявление, которое Иваныч повесил на двери в целях борьбы с «несунами»: «Услуги стационарного размещения оказываются только по предоплате». Я покраснел.
– Операция будет стоить недешево, но у нее сложный оскольчатый перелом, – я показал женщине снимок. – Все эти осколки нужно собрать и закрепить. Это часа два-три очень кропотливой работы. Но у нас очень хороший хирург, новое оборудование и материалы. Так что соберем лапу по высшему разряду. Потом мы можем поместить ее в стационар до утра, закончим все равно не раньше 3 ночи. А утром можете забирать собаку уже целенькой, – тут я позволил себе улыбнуться. И показал прайс.
– Всего-то? – удивилась женщина. Я опять тяжело вздохнул.
– Нам обычно говорят: «Так дорого? А почему не бесплатно?».
– Да, знакомо, знакомо. Только лучше подержите ее в стационаре до вечера. Я ее заберу, когда поеду с работы, – женщина отсчитала купюры и протянула мне.
– Я вам напечатаю рекомендации по уходу за лапой, – я положил деньги в кассу и пробил чек. – Нужно будет привести ее несколько раз для контроля сращения кости. Как срастется, вынем все лишнее. Прогноз вам скажет хирург после операции, может остаться легкая хромота.
– Спасибо, – женщина погладила черную голову, и собака сонно облизнулась. – Знаете, у меня когда-то была собака. Нора. Очень похожа на эту, – руки с грязным маникюром почесали дворнягу за ушком. – А потом я вышла замуж и взяла собаку с собой. Она была уже старенькой, с больным желудком, и ей нужна была диета. Мама отказалась за ней ухаживать, она какое-то время жила у меня с мужем, а потом я забеременела. На третьем курсе. Муж меня буквально за шиворот из съемной квартиры перетащил жить к свекрови. А та не любила животных. Норе требовалась диета, а свекровь кормила ее отбросами, пока я была на учебе. Разумеется, у собаки начинался понос, а гулять с ней свекровь считала ниже своего достоинства. И я приезжала с института в насмерть загаженную квартиру с орущей свекровью и поддакивающим ей мужем. В общем, однажды мне сказали: "Либо пес, либо мы". И я, беременная, отвела Нору на усыпление. Потому что точно знала, что свекровь выгонит собаку, когда я буду в роддоме. Или попросит кого-нибудь пристрелить, чтоб не вернулась. А так она уснула у меня на руках, – женщина подняла на меня глаза, блестевшие от слез. – Но я никогда, никогда не могла себе простить смерть Норы. Я ведь могла проявить характер и тоже сказать: "Или собака, или вы внука даже на фотографиях не увидите". Найти передержку. Вернуться к родителям. Но я была слишком молодая, к тому же боялась за ребенка. А через год вдруг прозрела. Или созрела – не знаю. Бросила мужа и его кошмарную мамашу, оставила ребенка своей маме и уехала в Москву. За деньгами. И мне повезло. Знаете, доктор, смерть Норы меня закалила. Ожесточила. Когда кто-то начинал мной манипулировать, типа: «Или вы принимаете мои условия, или мы расстаемся!», я вспоминала свою свекруху. И так зверела, что даже здоровые мужики пугались. Воспитала из меня жизнь железную бизнес-леди. Дом купила, сын в Англии. Только собаки у меня с тех пор не было. А тут эта псина в темноте, под колеса… Как вы думаете, это судьба?
– Не знаю, – я улыбнулся и протянул женщине влажные салфетки. – Но как-то я прочитал фразу, которая мне очень понравилась: «Собак и кошек или заводят, или они заводятся сами». Кажется, Терри Пратчетт родил сей афоризм.
– Обожаю Терри Прачетта! – засмеялась сквозь слезы женщина. – Может, мне назвать ее Эсмеральда? – она посмотрела на черную дворняжку. – Тощая, черная, потрепанная…
– Замечательное имя! Но длинное.
Сашка возмущенно высунул голову из операционной.
– Женька, ты все болтаешь? Быстро брей лапу, у меня уже все готово! Извините, – тут он обратился к клиентке, – но в час ночи я забываю про этику и деонтологию. Тем более впереди операция.
– Да-да, не буду вас задерживать! – клиентка выкинула грязные салфетки и повесила сумочку на плечо. – Вот моя визитка, позвоните утром. Я очень волнуюсь, – и, по-деловому улыбнувшись, застучала низкими каблуками в сторону выхода.
– Женщина моей мечты… – прошептал ей в спину Сашка.
– И моей тоже, – отозвался я. – Свой дом, новый «мерседес», волевой характер! Ты обратил внимание на ее руки? Она вытащила собаку из-под машины и так и пришла сюда с грязными ногтями. Ей плевать на маникюр, если есть дела поважнее! Может, познакомиться поближе?
– Даже не вздумай! – шикнул на меня Сашка. – Жена тебя кастрирует.
– Дурак. Я не такой!
– Да. Ты у нас болтун-задушевник. Брей лапу, трепло!
Зажужжала машинка, запахло йодом, зазвенели флаконы. Мы с Сашкой нырнули в привычный мирок операционной и погрузились в процесс, как в море.
– В принципе, неплохо, – сказал Сашка несколько минут спустя, хотя часы показывали четыре ночи. Такое бывает во время операции: время вдруг пропадает. – Осколки я закрепил на совесть, должно срастись. В общем, все восстановил, как мог. Шей кожу, у меня пальцы не сгибаются уже.
Я заправил нитку и начал зашивать длинный разрез на передней лапе. Потом я наложил повязку, и мы заключили восстановленную лапу в гипсовый лубок. Поскольку перелом был оскольчатым, нужна была полная иммобилизация конечности.
– Все, теперь спааать! – сладко потянулся Сашка, уложив собаку в клетку в нашем стационаре. – Устал как собака. Ты идешь?
– Иду, противный, – я скорчил кокетливую рожицу. – Только сначала покурю.
– Не делай такое лицо. Ты похож на идиота, а не на гея.
– Иди уже дрыхни, знаток!
Дама забрала собаку домой. Потом мы сняли гипс, а через положенное время вынули фиксаторы. Псинка оказалась очень веселой и хитрой, и хозяйка переименовала ее в Гиту Ягг. Легкая хромота осталась, но это не мешало Гите допрыгивать до моего лица, чтобы смачно лизнуть в губы. Тощего Сашку она вообще затиранила. В день, когда я снимал швы, счастливая хозяйка оставила нам с Сашкой небольшой благотворительный взнос, «за оплату стационара для бездомных животных, которые, возможно, будут у нас лечиться».
С тех пор началась мистика. К нам перестали нести беспризорных жертв ДТП. Единственный за зиму подкидыш с переломом оказался «парашютистом», который выпал из окна, и того потом нашли хозяева. Сашка скрутил купюры в тугую трубочку, засунул в темный флакон и написал: «Разбить в случае ДТП».
Разбили мы заначку только весной.
© Из сети

Человек...

Он медленно приходил в себя. Ресницы задрожали и с них мелкими песчинками посыпалась земля. Глаза открылись и перед глазами опять была земля. Черная торфяная жижа с запахом гнили и сгоревшей взрывчатки. Тишина. После адского огня, взрывов, треска очередей, воя мин и снарядов, тишина. Он попытался встать, но левая рука не слушалась, ногу пронзила тупая боль. Ранен. Черная рваная дыра на плече гимнастерки. Кровь вперемешку с землей. Некогда шикарные командирские галифе на бедре посечены мелкими осколками.

Он перевернулся на спину. Над ним ярким прожектором светила полная луна. Свет звезд был не виден за этим ярким светилом. Тишина. Вонь болота. Она уже несколько месяцев окружения преследовала его. Смрадная вонь болота и гниющих человеческих тел. Вонь забивала ноздри и кажется была везде. Перевалившись на здоровое плечо он попытался осмотреть поле боя. Он смотрел на него лежа, как бы с земли. Так как это поле мог бы видеть муравей, бегущий по своим делам. Да он и был простым муравьем в огромном муравейнике войны. Поле… оно не было полем, лишь несколько месяцев назад здесь был лес. Сейчас расщепленные до самой земли снарядами деревья едва возвышались над землей. Мертвый свет луны обрисовывал на земле силуэты погибших товарищей. Раскинув ноги на спине навзничь лежит высокий, худой пулеметчик.

Опустив голову в воронку, будто нагнувшись напиться, впереди виден командир в стоптанных хромовых сапогах. Прислонившись к высокому пню, так и не выпустив из рук винтовку с примкнутым штыком, опустил голову на грудь невысокий солдат с раскосыми азиатскими глазами в натянутой до бровей мятой каске. Кругом тишина и смерть. Они не прорвались. Последнее, что он помнил - это завязавший бой в полосе прорыва и вспухший как ему казалось прямо под ногами огненный куст разрыва. Надо уходить, уползать. Утром немцы начнут зачищать поле. Голова кружилась от кровопотери и слабости, но раны не беспокоили. Просто тупо ныли.

Он понимал, не выжить. Грязь в ранах, перебитые кости - почти стопроцентная гангрена. Госпиталя с тысячами умирающих, голодным измученным персоналом и отсутствием медикаментов остались в пятнадцати километрах. Он видел там обрубки людей, которых по частям сжирала гангрена, а хирурги могли только все выше и выше ампутировать конечности, просто продлевая агонию человека, но выполняя свой врачебный долг. Куда ползти? Или остаться здесь и ждать утра и своей пули, походя пущенyой в лоб немецким пехотинцем, шлепающем по болоту. И он пополз. Пополз туда, где был его последний дом, где было то место, которое он мог считать единственным своим прибежищем в этом страшном муравейнике войны. Сколько он полз человек не знал.

Он уже не имел имени, звания, возраста. Он просто оставался человеком и пока на боку его висела болтаясь и цепляясь за корни кобура с пистолетом, он был солдатом. К брошенyой перед прорывом у просеки штабной машине он выполз тоже ночью. Узнал ее среди десятков, сотен брошенyых машин по притулившемуся у воронки орудийному передку. Он помнил как хмурый старшина подогнал этот передок к их машине, выпряг из него измученную еще больше людей худую лошадь и,приставив ей к уху карабин, выстрелил в смиренно опущенную к земле голову. Лошадь съели. Съели будто это был маленький цыпленок или голубь, за час. Не оставив даже следов. Старшина ушел с первой колонной в прорыв и лишь передок остался, будто специально для него, последнего из немногих выживших. Их полуторка с тентованным кузовом стояла здесь в предболотье, в низине, огромным ящиком возвышаясь на фоне сосен и звездного неба.

Да, он понял, он видит звезды. Луна не заслоняет их свет своим прожектором, он был рад звездам и тому что дошел, к чему-то близкому, как дом. Рядом со снятым задним бортом горой лежали офицерские чемоданы. Их выпотрошенное перед уходом нутро было местами втоптано в грязь и даже в неярком свете звезд напоминало неопрятную свалку. Он представил, как в его вещах утром брезгливо будет рыться немецкий солдат или литовский легионер СС. И понял, что он должен сделать. Припадая на раненую ногу, здоровой рукой помогая себе встать он поднялся по борту полуторки и сбросил на землю канистру с машинным маслом. Бросил ее на кучу вещей, открыл пробку и, слушая как тягуче булькает выливающееся черным ручейком масло, лежал на борту машины и отдыхал. Нашарив в кармане чудом уцелевшую зажигалку, чиркнул и поджег белый измазанный маслом лист. Тот медленно, с потрескиванием, стал разгораться. Постепенно занимался огонь над всей кучей.

И в рождающемся пламени он увидел свой чемодан и первым подтолкнул его в огонь. Затрещало пламя. Будто шагреневая кожа сморщилась и поползла в разные стороны обшивка чемодана. И из него как из распоротого живота в огонь высыпалась, будто последний раз желая напомнить ему о чем-то, или же сделать еще больней, высыпалась его жизнь. Как в немом кино, листаемые языками костра, сгорали фотографии. Мелькали близкие и навсегда оставшиеся за чертой войны и мира лица. Мама, отец, сестра. Чуть дольше огонь дал ему посмотреть на ЕЕ фотографию. Вот сползла в огонь красивая шерстяная гимнастерка, с новыми цветными петлицами, вот, блеснув на огне, в черноту уже накопившихся внизу углей, соскочила серебряная бабушкина ложка. Он стирал свою жизнь, стирал, чтобы в ней не рылись и к ней не прикасались руки врага. В блуждающем свете огня, привалившись спиной к спущенному колесу машины, сидел человек. На черном, обросшем щетиной лице, горели огнем нечеловеческой силы и воли к жизни глаза.

Он, прощался с жизнью и красотой ночи, он стирал себя, чтобы остаться человеком и солдатом. А может их всех стерла война, чья-то злость, алчность, чья-то черная зависть и жажда власти над всеми?
Через 76 лет у обочины давно заросшей фронтовой дороги, найдут три человеческих зуба, кошелек с монетками, несколько пуговиц, застегнутый офицерский ремень. Это все что не стерло время. А над ним склонив головы с мыслями о нем стояли новые люди, его правнуки. Рядом у сгоревшей машины будут найдены сгоревшие в пепел вещи и маленькая домашняя чайная ложечка. Их, оставшихся навсегда Людьми, стерла война, их стирает время, он их оживляет простая человеческая память. Оживите их… они ждут.

Автор: Сергей Мачинский.

Единственный шанс

Он боялся опоздать и мчался со всех лап.

В воздухе кружили снежные хлопья и по неубранной улице бежал маленький пушистый котёнок серого цвета.

Ему казалось, что он движется очень быстро, едва успевая уворачиваться от ног прохожих и машин, на деле прохожие, едва успевая замечать его, притормаживали, пропуская торопящегося куда-то малыша.

Люди, гулявшие с собаками, спешно накручивали поводки на руки.

Котёнок бежал с высоко поднятым и гордо распушенным хвостом. Это был сигнал: я занят, мне не до вас.

Собаки, начинавшие было лаять, замечали его решительный настрой и отступали в неком подобии уважения к этой нахальной и очень смелой мелочи.

Пушистик перепрыгивал снежные заносы и боялся только одного: не успеть!

Он не понимал откуда, но знал это наверняка, там, куда он бежал, его судьба, его единственный в жизни шанс, упустив который, он будет жить, как все уличные коты, отвоёвывая (у других котов, собак, злых людей, ворон, холода и голода) уже не право на счастье, а право на жизнь.

Ему во что бы это ни стало надо было туда успеть.

Увидев маленькое чудо, вышедшие из магазина двое мужчин остановились и, переглянувшись, достали из пакета купленную на закуску колбасную нарезку.

Один из них, сковырнув упаковочную плёнку, вынул пару тонких ломтиков. Он сел на корточки и протянул угощение в сторону бежавшего котёнка.

Серый почувствовал запах колбасы и его мордочка инстинктивно начала поворачиваться в сторону лакомства, увлекая за собой всё крохотное тельце.

Но, справившись с соблазном, он продолжил удаляться от предложенной еды, несмотря на то, что в животе громко заурчало.
Колбаса была заманчивой, притягательной, но он не имел права остановиться, ведь тогда он не успеет.

Мужики переглянулись.

- Смотри - ка, вот кошаки зажрались, уже от колбасы отказываются!

- Кошки чувствуют, если в колбасе гадость какая- нибудь намешана или это просрочка,- с выражением знатока на лице сказал второй,- мне мама про это говорила.

- Думаешь, просрочена?

- Ну, кошки чуют то, чего мы не можем, у них вон какой нюх.
И оба поочерёдно принялись нюхать колбасу, стараясь понять, чем она не угодила малышу.

А котёнок бежал, выбиваясь из сил, бежал к своей заветной цели.

Добравшись до подъезда одного из пятиэтажных домов, малыш запрыгнул на заснеженную скамейку рядом с подъездом, силы покинули его, лапки подкосились и он упал, ткнувшись мордочкой в снег .

Она шла мимо и, возможно, не заметила бы серого котёнка, но он почувствовал приближение своей судьбы, приподнял голову и из последних сил мяукнул.

Женщина, услышав тоненький голосок, посмотрела в сторону скамейки и увидела припорошенную снегом мордашку, которая, чуть приподнявшись, снова упала без сил.

Не будь котёнок таким маленьким, уставшим и запорошенным снегом, возможно, её очерствевшее за годы сердце и не ёкнуло бы. Но тут даже она не смогла пройти мимо.

Поставив тяжёлую сумку, женщина взяла его на руки, отряхнула прилипший снег, расстегнула свою куртку и засунула котейку внутрь.

Малыш почувствовал тепло и понял, что успел.
От радости он принялся громко урчать.

Его судьба, услышав это слабое мурчание, улыбнулась, быть может впервые за долгое время.

У неё дома, вдоволь наевшись сметанки после купания, он уснёт на коленях, обхватив краешек кофты своей хозяйки. Во сне он снова и снова будет бежать, перебирая лапками и боясь опоздать. Ведь задержись он хоть на мгновение... Колбаса, конечно, пахнет вкуснее сметаны, но никакие вкусняшки мира не стоят того, чтобы поменять на них единственную возможность, подаренную судьбой.

Все имеют право на шанс, но не все готовы идти ради него до конца.

@ Лана Лэнц

(фото из интернета)

Ангел-хранитель

Серёга с трудом открыл глаза. В лицо ударил необычный яркий свет. Парень хотел повернуть голову, но понял, что его движения скованы. Боковым зрением, он увидел незнакомого грустного человека, который сидел на подоконнике.
- Ну что, оклемался? Если бы только знал, как ты мне надоел за эти несколько лет!
- Ты кто? - прошептал парень сухими губами. - Пить, дай пить.
- Пить хочешь? - усмехнулся все тот же человек. - Я здесь поважнее вопросы решаю!
- Какие вопросы? - тихо спросил Серёжа. Парень ничего не понимал, и от этого только раздражался.
- Вот думаю, отключить эту пищалку или пусть работает?
Серёга с трудом повернулся влево, и увидел аппарат к которому был подключен.
- Постой, я в больнице? - удивился парень. - Ты доктор? Хотя, не очень смахиваешь на медработника. Странный какой-то...
- Да. Пока в больнице... Угадал, я не доктор. Я твой ангел-хранитель. Наверное, самый несчастный из ангелов. Когда ты мне дашь жить спокойно? Я не могу тебя и на пять минут одного оставить. Вот куда ты летел сегодня ночью на мотоцикле? Почему тебе не спалось как всем нормальным людям? - устало спросил ангел.
- Куда-куда? Куда надо! А если надоело возиться со мной, то отключай свой аппарат, плакать не буду! - гордо заявил Сергей.
- Знаешь, я бы с радостью это сделал, но слезы и молитвы одной женщины, не позволяют мне так поступить!
- Какой женщины? У меня и нет ни кого... - Сергей стал лихорадочно перебирать в голове своих многочисленных подруг, но понял, что ни одна из них не плакала бы о нем.
- Хочешь, слетаем к ней? Сам посмотришь! - предложил ангел.
- Разве мне можно? Я ведь в гипсе, и подключен к этой штуке которая все время пищит. А если доктор войдет, а меня нет?
- Со мной, все можно! Сейчас поздняя ночь, все спят. До утра никто не придет к тебе, - ангел легко поднял парня, и вылетел с ним на улицу.
Через некоторое время, они остановились у старой, полуразвалившейся избушки. Сергей огляделся по сторонам, и узнал свой родной дом. Правда, он уже лет двенадцать не был дома, поэтому не сразу признал знакомую местность.
- В дом заходить не будем. Посмотри в окно, и ты поймешь, о ком я говорю, - произнес Ангел.

Серёга заглянул в окошко, и с трудом узнал свою постаревшую мать. Женщина сидела в углу перед иконой, и неустанно молилась. Парень обратил внимание, что на ней был одет тулуп и валенки.
- Почему моя мать в тулупе сидит? В доме не топиться?
- К сожалению, у нее закончились последние дрова. Теперь ждет бедняга пенсию, чтобы запастись новыми, - тяжело вздохнул ангел.
- Но почему ей никто не поможет? Ведь она не одна живет в деревне?
- Просила недавно вашего соседа-забулдыгу. Тот последние деньги взял, и поминай как звали. А что, женщина одинокая, беспомощная, любой может обидеть...
- Что значит одинокая и беспомощная? У нее есть сын! - вспылил Сергей.
- Кто? Ты? Не смеши меня... Когда ты последний раз навещал ее? Не помнишь? - стыдил ангел парня. - Прожигаешь свою жизнь в ночных клубах, а мать перебивается на сухарях!
В этот момент, Сергей услышал до боли знакомый и родной голос, который раздавался с избушки:
- Господи! Молю тебя, помоги моему сыну! Спаси его и сохрани! Пусть у него все будет хорошо, дай ему ангела-хранителя. Пусть оберегает моего Серёженьку!
- Слышал? И так каждый день! Как я могу тебя оставить на произвол после этого? - прошептал ангел.
- Прости меня! Не нужно отключать тот аппарат! Давай вернемся в больницу, мне необходимо выздороветь поскорей, и вернутся к матери! Я должен помочь ей! - попросил Сергей.
- Хорошо, уговорил! Полетели обратно...
Сергей открыл глаза, и увидел перед собой доктора. Парень невольно посмотрел на подоконник, но там уже никого не было.
- Проснулся? Вот и молодец! - улыбнулся пожилой мужчина.
- Доктор, я скоро поправлюсь? Мне нужно срочно к матери ехать! - спросил Серёга.
- Молодец! Мне нравится твой энтузиазм! - засмеялся врач. - Поедешь. Вот как гипс снимем, так и поедешь... Вообще поражаюсь, как ты так быстро пошел на поправку. Видимо, кто-то заботится о тебе на небесах...
- Да. Вы правы! - произнес Сергей.

Через месяц, Сергей робко постучал в двери родного дома.
- Кто там? - услышал встревоженный голос матери.
- Я. Это я, мама!
- Сынок! - плакала женщина от счастья. - Приехал! Родной мой!
- Прости, мама! Вот здесь гостинцы в пакете. А это обогреватель. Холодно что-то у нас. Ты пока прогрей дом, а я дров наколю.
- Сереженька, ты на долго? Какая радость! - женщина не верила своим глазам.
- На долго, мама. На долго!
Парень обнял мать, и прижался к ней, как когда-то в детстве. В этот момент, в окошке промелькнула чья-то тень. Сергей посмотрел внимательно, и узнал своего ангела. Тот улыбнулся ему, затем, взмахнув сильными крыльями, улетел на небеса. Теперь он был спокоен за Сергея, и мог заняться другими делами. В родном доме, возле заботливой матери, парень был в безопасности.

© Милана Лебедьева

Волчья верность...

Такой вот случай был в лесу под Тверью,
Он был рассказан местным грибником,
Как вы - не знаю, я ему поверил,
Хоть с грибником был "шапочно" знаком.
           Поведал он историю такую,
           Пыхнув дымком и щуря левый глаз:
           "Я видел живность всякую лесную,
           Но вот с таким столкнулся - в первый раз!
В лесу бывают - ох какие встречи!
Смеёшься, паря, так отбрось сарказм:
Я видел - волк смотрел...по-человечьи!
Опять смеёшься? Что? Я - врать горазд?
           Так слушай, что со мною приключилось,
           Потом решай, смеяться или нет:
           Гриба в тот год немало уродилось,
           Вот я и вышел -"поохотиться" чуть свет.
Бреду себе, в корзинку собираю
То подберёзовик, то груздь, то белый гриб;
И тут, затылком прямо, ощущаю,
Как будто взгляд чужой ко мне прилип!
           Я обернулся - раз, другой и третий,
           Ведь лес кругом! Опаска здесь нужна!
           А вдруг да зверь меня к "обеду "заприметил,
           Иль "человек худой" крадётся?
                Глядь, сосна
Упала, придавив лесную "мелочь",
Берёзы чуть подросший молодняк,
А у сосны - столетней и замшелой -
Огромный волк! Кружится так и сяк
            И всё вокруг какого-то лишь места!
            И на меня взглянул, как будто говоря:
           "Сосна упала на мою невесту -
            Волчицу юную! Ну, не теряй же зря
Ты времени крупицы золотые!
А сам глядит, глядит - как человек!
И жёлтые глаза его - не злые,
Молящие о помощи...Разбег!
            Волк ткнулся лбом в сосну, она - ни с места!
            Опять разбег, опять удар в сосну!
            И снова этот взгляд: "Давай же - ВМЕСТЕ,
            Не оставлять же здесь её - одну!"
...Знакомец мой умолк."Ну, что же дальше?
Тут я не выдержал: "Рассказывай давай!"
В его рассказе я ни грамма фальши
Не уловил. "Помог ты?" -
                -"Ай-яй-яй!"
             Сказал с укором он: "Помог, конечно!
             А ты подумал, что? Что я - сбежал?
             Но волк-то ведь смотрел - ПО-ЧЕЛОВЕЧЬИ,
             Прося о помощи! Я сук потвёрже взял,
Поддел, поднял и: вот она - свобода!
Волчица выползла(ослабла, знать, она!)
(Картинка та была  в глазах - полгода:
Я, волк, волчица и упавшая сосна!)
            " А дальше что?"
                А дальше мой рассказчик
              Совсем невероятное сказал:
             " Волк подошёл ко мне и, знаешь, по-собачьи,
              Мне в благодарность...руку облизал!"
"Не может быть!"
               " Опять ты мне - не веришь!" -
Обиделся на то мой друг- грибник.
" Конечно, этот случай - беспримерный,
Но смысл врать - не больно-то велик!
              Ведь ты ж, наверно, слышал, волчья пара
              Коль создалась, то - ДО КОНЦА, НАВЕК!
              Так что, как хочешь, я - поверил, паря,
              Что волк хоть зверь, но...тоже ЧЕЛОВЕК!"
...Такой вот случай был в лесу под Тверью,
Я рассказал его, как слышал, не приврал.
...И, если честно, я б такому "ЗВЕРЮ"
Пожалуй, сам бы ...лапу облизал!!!

Автор стиха Елена Борискина